За 32 года в моей жизни много чего произошло: эмиграция в Америку, замужество, рождение сначала тройни, а потом и остальных детей. За последние 10 лет я успела пожить в разных штатах, посетить роддома три раза, повидать разных врачей с их мнениями и методами. Сегодня мой рассказ о последнем опыте – родах моего пятого сына, которые случились всего 2 месяца назад.– Доктор, я хочу рожать 9 числа! – бодро заявила я своему врачу, когда тот поинтересовался датой, на которую я хочу назначить свое кесарево сечение.– Это вторник?– Не знаю, это 9 число.– Это вторник. Я по вторникам роды не принимаю.– Я хочу рожать 9 числа! Это важно!– Могу в среду, хотите?– Не хочу, хочу 9! Надо 9!– Но у меня выходной!– Я Вам праздник сделаю, – засмеялась я, – с меня бутылка хорошего вина, если Вы измените своему привычному расписанию.– Договорились!- заулыбался доктор, и мы пожали друг другу руки.Как обычно, всю свою беременность я бегала по утрам минимум 5 миль каждый день, несмотря на погоду и настроение. В предыдущий раз, когда рожала четвертого, я по привычке вышла на такую утреннюю пробежку, о чем тогда сильно пожалела. Учитывая тот факт, что есть до операции нельзя с вечера предыдущего дня, то пока я дошла до операционного стола, я уже была настолько голодна и раздражена, что была готова съесть самого врача вместе с его инструментами. Одним словом, на этот раз, решив сэкономить калории, свою утреннюю пробежку я отменила. Как специально пошел дождь, и мне не было так обидно, когда проснувшись в 7 утра я не направилась, как обычно, переодеваться в спортивную одежду.Операцию назначили на полдень, а значит в больнице нужно было быть в 10 утра. За много лет в расслабленной Америке мой муж, в отличие от меня, совершенно разучился быть пунктуальным. Хоть до больницы было ехать всего 10 минут, опоздали мы на добрые 20. Только ленивый не напомнил нам по приезде, что мы опоздали.– Вот Вам Ваши пропуска. Если бы Вы опоздали еще больше, то я бы ушел, – заметил принимающий, протягивая карту здания.– Вы опоздали на 20 минут. Проходите, раздевайтесь, сейчас придет анестезиолог, – сказала медсестра на этаже и провела нас в палату. Мне выдали милого цвета халатик, носочки, тапочки, а мужу – наряд голубого цвета и симпатичную шапочку.– Из-за опоздания мы немного задержимся, как раз минут на 20, поэтому будьте к этому готовы – сквозь зубы процедила женщина со шприцем.Я не выдержала и покосилась на мужа.– Все из-за тебя и не надо теперь улыбаться! – обозлилась я. Муж толкнул меня под бок и ещё более широко улыбнулся.После того, как медсестра с первого раза не попала в вену, чтобы вставить капельницу, все мои угрызения совести быстро сошли на нет, и теперь уже я на них смотрела насупив брови.

Выслушав долгую речь анестезиолога, широкой подписью я согласилась со всеми возможными последствиями, уточнила свою реакцию на аллергичные медикаменты и выразила желания уменьшить планируемую дозу, так как худа, и мне действительно достаточно совсем немного лекарства, чтобы их задумка осуществилась, и нижняя часть моего тела во время операции погрузилась в полное онемение. Врач так и сделал. Сравнивая свой опыт обезболивающих на этот раз с тем, что мне давали еще только 3 года назад, могу с уверенностью сказать, что за это время был сделан огромный прогресс в этой области, и спинная анестезия, которую я получила в этот день, была гораздо легче, чем много лет назад.Процедура подготовки происходила быстро, – все очевидно спешили из-за моего опоздания. Меня перевезли в операционную, познакомили еще с 4 сестрами и усадили на край стола. В этот момент вошли два моих врача: основной и его ассистент, которым оказался молодой доктор, когда-то принимавший роды моей тройни. Меня усадили на стол для анестезии. Спереди подошел мой врач, взял меня за руки, попросил вдохнуть и выдохнуть. В тот момент я почувствовала, что мне вкололи лекарство.– Ауч!– Больно? – спросил врач.– Нет, нормально. Как у Вас дела?– Ничего, спасибо, – улыбнулся врач. Хорошо, что я согласился на операцию сегодня. За окном дождь, все равно делать нечего, сидел бы дома и телевизор смотрел, а тут хоть делом занялся.Мы оба засмеялись.С каждой минутой моё тело мягко погружалось в “покой”, при этом голова находилась в состоянии легкой бодрости. В прошлый раз я чувствовала легкую сонливость, а в этот раз, если бы не ноги, которых я уже не чувствовала, могла бы вести умные дискуссии на разные темы. Меня распластали как Иисуса Христа на крестоподобном столе, закрепили руки, ноги. Все кругом суетились, свет был ярким, и мне не терпелось скорее включиться в процесс.– Вы очень худая! Ребенка сквозь Вас видно! Он так активно двигается! Ой, смотрите, рука! Ничего себе! Кожа как прозрачная! Вы очень худенькая! У нас тут целое шоу! – смеялись сестры в последние минуты перед операцией.– Да, могу себе представить, я это шоу уже 9 месяцев наблюдаю, – смеялась я в ответ.– Муж войдет тогда, когда мы начнем. Буквально через несколько минут, – сказал доктор. Я кивнула головой.В этот момент передо мной повесили отгораживающую мою голову от зоны операции голубую “шторку” и подняли её так высоко, что местами она наклонилась на меня, и мне казалось, что меня закрыли этой шторкой полностью.– А почему так высоко? – раздался вдруг недовольный голос женщины-анестезиолога. – Мне же ничего не видно!По её просьбе шторку опустили и здесь произошло немыслимое!Отражатель огромной лампы, нависшей над операционным столом, стал для меня большим зеркалом, в котором я вдруг увидела свой живот, полностью всю зону операции и руки врачей с их инструментами. Шторку опустили всего на 2-3 см, но этого хватило для того, чтобы сделать из меня случайного свидетеля всего происходящего с моим животом.– О, мой Бог! – прошептала я и попыталась отвернуть голову в сторону, но то щекотливое ощущение, которое ты испытываешь при виде запрещенных сцен, когда и интересно – и неприятно, и нельзя – и хочется. Когда все это вместе навалилось, я, конечно, не выдержала и не смогла оторвать глаз о того, что поневоле наблюдала в зеркале лампы. Я хотела сказать, крикнуть врачам или сестрам, что вижу слишком много, что, может быть, мне нельзя это видеть, но не смогла. Я дар речи потеряла, а когда он ко мне вернулся, то я поняла, что такое кино бывает только раз в жизни, и я не могу его пропустить. Никак не могу!Операция началась! Руки врачей засуетились, перед моими глазами заблестели инструменты и полилась кровь.– Как ты? – раздался голос со стороны. Это был муж.– Нормально, – не сильно отвлекаясь на него кинула я. Ты давно тут?Меня резали и резали, руки, перчатки, кровь, ужасающие щипцы, крючки. Выглядело это всё так, словно машиной времени меня перенесло в XIV век, куда-нибудь в  Англию Тёмного Времени, так как инструменты, что сейчас пачкались моей кровью, выглядели точно такими же, какими я их представляла из литературных описаний тех лет. Жуть! Но так интересно! Мой мозг работал в режиме активного зрения, но не ощущений физических. Из-за анестезии я не соотносила то, что вижу с тем, что это происходило со мной. В тот момент я ни на что не обращала внимания. Муж сжимал руку, сестра со мной разговаривала, а я просто смотрела в зеркальную лампу.– Сейчас мы будем вынимать ребенка, – сказал вдруг врач. Но я это и без него уже знала, а если уж быть точнее, то он уже его вынимал, так как я это увидела гораздо раньше, чем врач это озвучил. Что-то большое и синие, такое бесконечное… Это был мой новорожденный сын! Раздался крик младенца.– Слышишь? – спросил муж. А я не слышала, я видела!

Такое странное чувство, которое мне дала полная невероятность увиденного, то чувство, словно я наблюдала за кем-то, но не за собой или за собой, но необычно сверху, словно я уже умерла и смотрела за рождением себя, жизни, смотрела то кино, которое мне предстояло прожить. Это чувство поразило меня в самую глубину моего сердца. Вот это да! Никто этого не видит так, как сегодня увидела я! Вот это опыт! Меня трясло и радовало, шум и голоса людей, крик ребенка заполняли комнату.Мужа попросили перерезать пуповину, после чего ребенка положили мне на грудь.– Хм, это что-то новенькое, да, доктор? – поинтересовалась я, так как раньше ничего подобного в этой клинике не делали.– Да, считается, что ребенок быстрее успокаивается, если чувствует сердцебиение матери, – пожал плечами врач.И действительно, малыш мгновенно замолчал.– Доктор, чудеса! Скажите, только честно, ему ведь никакой разницы, если его положить на собачку или еще что-то теплое с сердцем, да? Доктор засмеялся.– Заканчиваем операцию! Сейчас мы Вас будем зашивать.– Звучит заманчиво, – улыбнулась я и снова погрузилась в свое “кино не для слабонервных”.Четыре руки заработали, задвигались, появились иглы, нитки. Вторая часть “представления” была не такой интересной: тогда я уже слышала голоса врачей, которые обсуждали какие-то планы на отпуск и прочие бытовые мелочи.– Ок, мы закончили! Отличная работа доктор!Тут я увидела, как врачи подали друг другу руки – такой классический конец хорошего голивудского фильма. Ура! Счастливый конец!Постепенно все разошлись, ребенка унесли сестры, а меня, довольную и в легком шоке увезли в мою палату.В первый день я отказалась от еды, так как после всех лекарств аппетита просто нет, да и напрягать изрезанное тело раньше времени просто не было смысла. Пить же хотелось неимоверно, но в первые часы можно было только сосать лёд, что, если честно, походило на издевательство над страдающими.Так как в движениях после такой серьезной операции я была, мягко говоря, ограничена, то на ноги мне надели специальные электрические массажеры, которые сжимали и разжимали их каждые несколько секунд, стимулируя тем самым кровообращение.Сколь бы мне здесь в этот раз полежать? – думала я, разглядывая пульт от телевизора.– Тук-тук! – в комнату вошла сестра и принесла специальные браслеты, которые дают каждому в родильном отделении.

Одни из них идентифицирует тебя с ребенком, второй напоминает о том, что ты все еще под наркозом и можешь упасть, если решишь пройтись, третий – жесткий, пропуск с ребенком на улицу. Если кто-то попытается ребенка украсть, то в комнате охраны зазвенит сигнал опасности. Четвертый рассказывает врачу о том, какие медикаменты Вам дали и какие еще предстоит принять.– Вот Ваше меню, внизу карты номер телефона. Вы можете заказывать любую еду с 7 утра. Обычно на изготовление заказа уходит примерно 30 минут. Учитывайте это, – сказала медсестра и поставила графин с водой и льдом на стол, а меню протянула мне,– Хорошо, уже звоню! – сказала я и принялась изучать блюда из красивой брошюры.Мягко говоря, я была немного в шоке. Передо мной лежало большое меню серьезного ресторана. Каждое блюдо имело указание калорий и размера, а уж выбор был просто удивительным. Здесь было всё: закуски, салаты, супы густые и жидкие, мясо, курица, рыба, креветки, и всё не в одном виде, овощи на гриле и вареные, блюда из итальянской кухни и азиатской. Отдельное внимание уделялось кошерным блюдам, был и раздел для вегетеринцев с тофу, соевым молоком, хумусом, яблочным пирогом и гречневой лапшой. Булочки, кексы, мороженое, любые напитки, десерты!– Здесь всё очень вкусно! Приятного аппетита! – улыбнулась медсестра и закрыла за собой дверь.“Сколько бы мне здесь в этот раз полежать?” Да я тут жить останусь!Время летело быстро. Я радовалась покою, вкусно ела, отдыхала, болтала с друзьями через интернет. Периодически приносили ребенка, я его кормила из бутылочки, после чего его уносили. Иногда я отказывалась его кормить, так как хотела побыть в тишине и сытости, посмотреть в окно, посмотреть телевизор или просто поговорить с мужем по телефону. У меня было всего три дня, чтобы отдохнуть от моей большой семьи, забот, готовки, криков, вопросов и т.д. и т.п. Мне кажется, что я никогда так не ценила время, как делала это в этот раз. Каждая минута, час – казались мне даром небес, невозвратной возможностью, единственным шансом по-настоящему вдохнуть и выдохнуть. Так я и делала. В американском роддоме ребенка приносят часто и навязчиво, но прежде, всё-таки, спрашивают, хочу ли я видеть его.– Вы точно не хотите сами кормить Вашего ребенка? – спрашивала медсестра. Вы же смесью кормите?– Да, смесью, но кормить не хочу, покормите его сами, пожалуйста.Я чувствовала себя на курорте. Вот мои три законные дня отпуска – мои часы мира и гармонии с собой, в которых я чувствовала себя просто великолепно.– Тук-тук!– Да! Войдите!- сказала я и выключила очередное кулинарное шоу.– С Вами хочет поговорить социальный сервис.– Что???!!!– Добрый день. Меня зовут Рубен.Если бы в тот момент на землю упал метеорит, то поток всепоглощающей сжигающей энергии мог бы сравниться с тем, что испытывала я.Что??? Социальный сервис??? Вы смеетесь??? К матери пятерых детей??? Меня как молнией ударило. Дыхание стало прерывистым, а руки сжались в кулаки. Мне улыбался человек средних лет, мексиканской наружности с идеально белыми зубами.– Нам сказали, что Вы отказываетесь принимать своего ребенка. Вы знаете, что есть такое понятие “единения”?Дальше помню “туман”… Я смотрю на этого маленького человечка – мужчину, который, как минимум, никогда в своей жизни не рожал, зато через несколько минут будет рассуждать о сложностях материнства и единения с ребенком, говорить мне о том, что я должна делать, как себя в данный момент (после родов) ощущать, к чему стремиться и как себя вести, будет наставлять на путь истинный и пугать разными инстанциями.– Добрый день, входите,- сказал я и улыбнулась, отложив пульт телевизора в сторону. Чем могу помочь?– Нам сказали, что Вы не хотите кормить своего ребенка.Ох….

В тот момент я представила, как минимум десять ближайших минут должна и буду рассказывать ему о своей семье, очень специфическом в их понимании и совершенно нормальном в моем понимании отношении к детям, как буду доказывать свою вменяемость и социальную пригодность в роли матери. Мне стало жутко жалко свою жизнь и эти десять удивительных минут, что я могла бы провести, смотря очередное глупое шоу по телевизору, вместо того, чтобы тратить это время на мистера Рубена.– Мистер Рубен, известно ли Вам, что я мама уже пятерых детей?– О! Нет! Как здорово! Поздравляю!– Спасибо, но я не об этом. Известно ли Вам, что такое быть мамой пятерых детей? С этими горшками, с готовкой, подстриганием ногтей, волос, стиркой, с мыслями о том, что завтра им всем, мистер Рубен, им ВСЕМ снова нужно будет давать уроки русского языка: учить писать и читать.– Вы русская?– Да, русская, но я не закончила. Вы здесь для того, чтобы сказать мне, что я что-то делаю не так, верно?– Верно, мне сказали, что Вы не хотите кормить своего ребенка, что у Вас с ним нет связи, что Вы сторонитечь его и не хотите контакта.Ох….– И Вы это серьезно? – спросила я.Мне снова стало жутко жаль свою жизнь и время, которое я была вынуждена тратить на этого человека.– Вы, мистер Рубен, должны понять одну простую вещь. Я в этой больнице, нахожусь не на операции и родах, как многие из Ваших посетителей, а на каникулах!!! Меня четверо детей ждут дома. К примеру, чтобы уехать сюда, мне пришлось готовить 20 блюд, закупать десятки продуктов, чтобы быть уверенной, что вся моя семья сыта и без проблем проживет это время без меня. Самое обидное, что когда я вернусь домой, мне сразу снова нужно будет готовить 20 блюд и ехать в магазин за продуктами. Помимо этого у меня есть няни, которые полностью зависят от меня, я должна следить за банковским счетом всей семьи, и муж, за счастливой жизнью которого я должна не просто наблюдать, но и в ней учавствовать. Вам повезло, мастер Рубен, последнего у Вас нет.Он засмеялся.– Понимаете, я тут в отпуске. Я бегу не от пятого сына, я отдыхаю от предыдущих четырех!Наступила пауза.– Вам, конечно, сложно понять, но я, как никто другой, знаю, сколько сил от меня потребуется, когда наш новый член семьи, замечу, пятый член семьи, войдет в наш дом. Как мне на голову свалятся еще с десяток новых проблем и забот, – продолжала я. И Вы упрекаете меня в том, что я взяла 3 дня выходных от всех? Я плачу за каждый день проведенный в этой больнице, где медсестры-няни, мистер Рубен, включены в счёт! Уж пусть изволят и отработают мои деньги, так как через три дня уже я буду снова работать няней и не несколько дней, всю свою оставшуюся жизнь!Человек сидел возле окна и что-то судорожно записывал в книжку.– Рубен, правда, давайте это закончим. Честное слово, давайте сохраним и Вам и мне энергию и настроение. У меня столько забот и мыслей на разные темы в голове, что лень даже начинать говорить. Вы же все уже сами понимаете. А еще… я телевизор в жизни не смотрю, а иногда хочется. Можно я сейчас посмотрю телевизор?– Да, кажется понимаю. Так Вы сказали, что Вы из России?– Из России.– Я, если честно, сразу понял, что Вы “европейская женщина” (знать бы, что он имел в виду). У Вас другие нравы. Вы сильная, я точно знаю.– Спасибо, Рубен, мы плакать не умеем. Могу я Вам еще чем-нибудь помочь?– Нет, думаю, что с Вами всё в полном порядке.

Пожелав всего самого лучшего моей семье, социальный сервис в лице мексиканского человека ушел. Дверь за ним захлопнулась, а я погрузилась в мягкий дневной сон, которого мне так не хватало все эти месяцы.Вечером пришел муж.– Ко мне социальный сервис приходил, – заявила я мужу. В тот момент по телевизору показывали какую-то молодежную программу. Ведущей была блондинка лет 25 с огромной грудью 3 размера от которой я глаз не могла отвести.– Что???!!!Муж явно был в шоке, так как выпучив глаза, активно ходил по комнате.– Вот это женщина! Какая грудь! Где такую дают?– Ау! Какая грудь? Ты понимаешь, что эти люди отбирают детей, если их что-то не устраивает, они лишают родительских прав! Ты понимаешь?– Дикари, что с них взять, – расслаблено заявила я и откинула на подушку, которые, кстати, там были удивительно хороши.Женщина в телевизоре напоминала ожившую куклу Барби.– Что ты им сказала ? – не унимался муж.– Где таких женщин делают? Удивительная красотка!– Что ты им сказала?- повторил испуганный муж.– Что пристал, что думала, то и сказала.– Этого я больше всего и боялся. А они?– Ничего. Не пугайся, мы только мило поболтали, – улыбнулась я, выключая телевизор.– Знаю я твоё “мило поболтали”, – сострил муж.– Ну, так где же их таких красивых делают? – не унималась я.– У пластического хирурга, – засмеялся муж и крепко прижал меня к себе.Три дня прошли как один. Врачи щедро кормили меня медикаментами и обезболивающими, о которых я часто деликатно отказывалась, каждые 2-3 часа измеряли пульс, давление, проверяли живот. Ребенка приносили, когда я просила, а не когда этого хотели медсестры. На территории больницы был небольшой садик, где уже на со второго дня я пыталась прогуливаться и дышать свежим воздухом. Обычно, после кесарева сечения выписывают на 3 день, но если есть указания врача, то можно задержаться и на 4. Со мной всё было в порядке, и домой я поехала по стандартному расписанию.

– Доктор, спасибо! Мне всё очень понравилось! – сказала я врачу на приеме через месяц.– Я очень рад. Какие-то жалобы или пожелания?– Нет, только надеюсь, что Вам это вино понравится, – улыбнулась я и протянула врачу красиво упакованную бутылку дорогого красного вина.– Не сомневаюсь, что понравится.Я ехала домой с чувством выполненного долга. Теперь точно всё! Все живы, здоровы и довольны, осталось только этим наслаждаться.